Сильная рука Алессея отодвинула его с моего пути без лишних разговоров.

— Про волю богов мне решать, — зло пробормотала я и склонилась над девочкой. Быстрый скан — отёк лёгких и, как следствие, отёк мозга, сильная интоксикация.

— Она нужна этому миру. Её дети многое изменят к лучшему. Она сама немало хорошего успеет сделать, если...

Инъектор появился в руке за мгновенье до того, как Всёля окончила фразу, во флаконе воплотились лекарства неотложной помощи. Инъекция. Внутривенная помпа быстро стала на голову малышки. И только первые порции лекарства попали в младенческий организм, как я повернулась к слабо вырывавшемуся из хватки мага лекарю.

В груди поднималась волна гнева — я поняла без дальнейших слов, что значит Всёлино «если» — если девочка выживет.

— Чем ты её лечил?!

— Попрошу быть почтительнее с отпрыском королевской крови! — вздёрнул невежда подбородок, отчего дряблая, морщинистая кожа, красная от сосудистого рисунка, некрасиво дернулась и заколыхалась.

— Быстро отвечай! — я не смогла сдержать рвущуюся наружу злость и ухватила его за горло. Нет, не придавила, хотя и очень хотелось. Просто схватила.

Только лекарь не понял и испугался моей хватки даже сильнее, чем руки Алессея, что продолжал удерживать его за локоть. Худое лицо с продольными морщинами покраснело, глаза выкатились, губы задёргались, и он завизжал, брызгая слюной:

— Чем лечат детскую горячку?! Обертываниями!

Знала я этот варварский способ, когда малыша заворачивали в холодную мокрую простыню — меня в детстве таким тоже «лечили». Это было жестоко, хоть и снимало жар.

Вот только была ли от этого польза? Перепад температур мог повредить ребёнку, особенно маленькому, вызвав шок. Да и не лечение это! Лишь способ борьбы с горячкой.

А состояние ребёнка, кроме картины тяжёлой пневмонии, было ещё и осложнено отравлением.

— Ещё?! Чем ещё ты её лечил? — я чуть сжала пальцы на дряблом горле.

Чтобы бороться с ядом, нужно противоядие. То, что быстрое сканирование показало мне в крови, не могло быть правдой. Ошибка? Надо разобраться. Причём быстро.

Лекарь молчал. Дрожал, глядел с ненавистью, но молчал.

Мои пальцы сжались ещё немного.

Старик затрясся всем телом, и его голос задрожал вместе с ним под моей ладонью.

— Мочевые ванны, — просипел он, приобретая нехорошую тёмную красноту.

— Что?! — и я, и Алессей выдохнули одновременно.

— Да, это всегда помогало в сложных случаях! — заверещал этот шарлатан на какой-то невероятно высокой ноте. — Но здесь не помогло! Значит, таков замысел богов: она должна умереть!

— Ах ты сучий потрох! — я сжала его горло и со всей силы ударила головой о стену. Туника усилила мои движения, и от встречи со стеной глупой головы лекаря получился громкий гул, как от пустого кувшина. — Ты вздумал убить маленькую принцессу?!

Я не понимала, что со мной происходит: злость, ненависть, отвращение, жажда убийства пылали во мне страшным костром, и эмоции выплеснулись резким ударом кулака в тощий живот негодяя, посмевшего называть себя лекарем.

— Я несдержанна. Совсем как Машэ, — мелькнуло в мыслях.

Мышцы ноги уже сократились, чтобы впечатать колено в лицо согнувшегося доктора, рука отпустила дряблое горло.

— Да нет, не Машэ. Как Игорь! Бить ногами — это так по-роомшандски...

Опять Игорь в моих мыслях? Я обернулась — что могло разбудит воспоминания о нём? Пробежала взглядом по пышному убранству комнаты. Это отвлекло и отрезвило меня — нога остановилась, так и не коснувшись лица лекаря.

— С тобой мы позже закончим, — выдохнула.

Сквозь шум крови в ушах до меня донеслось тихий плач. Я нашла источник звука. В кресле, рядом с колыбелью, сидела молодая женщина и отчаянно плакала.

— Королева — поняла я.

— Ваше величество! — я сдала придворный реверанс. — Позвольте.

Я снова раздвинула ладони, растягивая сияющую плоскость сканирования и провела ею через девочку.

— Плохо. Да, плохо. Но не безнадёжно. — Обернулась и осмотрела комнату. — Пусть откроют окна, дайте свежего воздуха.

— Но... она же простудится, — пробормотала королева сквозь слёзы.

— Не простудится. Ей не хватает воздуха, чистого и свежего.

Я оценила то, что увидела в скане. Да и так было заметно, что девочка почти не справляется — одышка нарастает. Пожалуй, просто открытых окон будет мало.

— Всёля, давай-ка кислородную шапку, — скомандовала я, и тут же в руке воплотился колпак с трубкой, которую я подсоединила к непрозрачному флакону, мигом ранее явившемуся у кровати.

Накрыла девочку колпаком, чуть подкрутила вентиль. Вот так, пусть в воздухе, которым дышит малышка, будет побольше кислорода.

Я долго стояла и считала дыхательные движения маленькой груди. Алессей открывал окна, закручивал шторы в тугие жгуты и ругался на пыль и никчемную роскошь места.

Вот и улучшение — одышка, кажется, становится меньше, девочке легче дышать.

— Что это? — королева всё ещё плакала, и с опаской смотрела на помпу, нагнетающую лекарство в организм дочери, на прозрачный колпак, накрывший её почти полностью.

Да, колпак ещё так сяк, а помпа со стороны смотрелась страшновато — флакон в металлическом зажиме, крепящийся на голове младенца. Но неужели молодой матери не было страшно, когда этот шарлатан — я глянула на скрюченного у стены, трясущегося лекаря — купал её дитя в моче?

Где он собирал такое количество? Все слуги, что ли, мочились в детскую купель?

Меня передёрнуло.

— Это такая штука, которая в кровоток принцессы заводит лекарство, ваше величество. Смотрите, ей уже лучше.

Синюшность медленно отступала с лица малышки. Вот розовыми островками проступила на щеках, вот — на лбу, сохраняясь только над верхней губой.

— Мы на верном пути, но победа ещё не достигнута. Лечить принцессу нужно долго.

Молодая мать закрыла глаза и безмолвно затряслась. Королевы тоже женщины, и тоже умеют плакать, когда единственное драгоценное дитя на грани смерти.

— Ваше величество, прикажите сделать уборку в комнате, — я оглянулась ещё раз. — Пусть вымоют полы, уберут всё, где есть пыль, перестелят постель.

— Немедленно! – подстегнул всех Алессей, а сам аккуратно, чтобы не поднять пыль, снимал балдахин над детской кроваткой.

— А малышка?.. — простонала королева.

— Нянька подержит на руках, — я сняла колпак, внимательно наблюдая не появятся ли признаки ухудшения.

Из тени вышла низенькая, круглая женщина, немолодая, но ладная — чистенькая и аккуратная. Она с готовностью взяла девочку, стараясь не сжать слишком сильно и не задеть помпу.

В соседнем помещении, видимо, в комнате няньки, великолепных и пыльных вещей было намного меньше, и дышалось здесь лучше.

— Она же ничего не кушает, — тихо проговорила женщина, не сводя взгляда с маленькой принцессы.

— Куда же ещё и есть, когда жизнь на волоске? Организму не до того, — ответила я на вопрос, который нянька не задала, но имела в виду. — Несколько часов, и ей станет легче. Можно будет покормить. Давайте её пока сюда.

Материализовала плотный матрасик, накрытый чистой тканью. И когда пожилая женщина переложила туда ребёнка, накрыла ладонями маленькие ребра и закрыла глаза — и ненаучные методы хороши, когда речь идёт о жизни младенца.

Дыши, девочка, дыши!

Я чувствовала, с каким трудом двигалась эта маленькая грудная клетка, почти полностью скрывшаяся под моими ладонями, и помогала как могла. Дыши! Живи! Будь здорова!

— Ей лучше! — тихо проговорила женщина, и я открыла глаза.

Да, состояние ребёнка улучшалось – дыхание уже не было надсадным, не втягивался живот. Личико было ещё бледным, а под глазами лежали темные, будто нарисованные, круги, но пугающей синевы уже не наблюдалось.

Я просканировала голову малышки. Здесь тоже улучшение — отёк мозга спадал.

Из детской послышался шум, низкие мужские голоса.

— Где моя дочь? — прогрохотало над моей головой, когда я сделала шаг в ту комнату, где делавшие уборку служанки замерли, низко склонившись к полу.